Обещался Юле Балабановой отписаться по Кунгурскому фестивалю, обещания надо
выполнять. Но когда я две недели назад вернулся из Перми, было не до аналитики
– старенький ЯК-42 со взбесившейся системой вентиляции закончил работу холодных
фестивальных ночей и я всерьез свалился с жестокой простудой почти на целую
неделю. Затем, когда вынужденный прогул обернулся рабочим авралом, стало еще
хуже. Разрозненные впечатления от мероприятия никак не складывались в одну
стройную картину. Дотянул со статьей до «Заозерья» и теперь даже рад, что
дотянул, поскольку есть возможность сравнить два фестиваля, благо «калибр» их
одинаков и тест может получиться репрезентативным.
Итак, два фестиваля АП: Пермский краевой (хоть и заявленный как
межрегиональный, но по сути – именно краевой), на значке которого написано
«МастерФест» (последние выходные мая) и Нижегородский областной – «Заозерье»
(вторые выходные июня). Первый – с порядковым номером XXX, второй скромнее –
XIX. Как известно, на результат эксперимента всегда влияет личность
экспериментатора, потому сразу оговорюсь, что все оценочные категории, которые
последуют далее сугубо субъективны, априори неточны и их следует воспринимать с
учетом того, что автор этих заметок весьма спорно понимает суть АП (для более
полного определения моей эстетической позиции можно полистать этот журнал по
тегу «мера приятия»). Быт Оба фестиваля проходят в полевых условиях, оба места по-своему красивы и
довольно удобны для проведения мероприятий такого рода. В Перми фестивальная
поляна отграничена излучиной небольшой речки размером с Яузу (непосредственно
за речкой стоят деревенские дома) и невысоким, но довольно крутым холмом,
характерным для уральских предгорий. С лесом напряженка – хиленькие ивы вдоль
реки, сосны на склонах холма, где палатку не поставить, думаю, в жару на этой
поляне не совсем уютно. Под Богородском поляна покрупнее, есть «священная роща»
и опушка лиственного леса, которым зарос овраг, на достаточном отдалении от
фестивальной сцены, за озером – прекрасная сосновая посадка, в которой также
стояли неленивые и нелюбопытные. Но все-таки главным местом расселения
основного поющего контингента на «Заозерье» является роща и опушка леса
напротив нее, справа от сцены, если стоять к ней лицом. Я не знаю точной
статистики, но на глазок под Кунгуром народу было человек 200, в Нижнем – раза
в 2 больше, хотя по «активной» публике, той, которая приехала попеть–послушать
АП, разница не столь велика: человек 150 в Нижегородской области, человек 100 –
в Пермском крае. По хорошему ни там, ни там местных дров нет: если на «МФ» их
нет в принципе (хотя особо одаренные скалолазы добывали сушняк на склонах холма
и скатывали стволы на поляну), то на «Заозерье» вырубка леса запрещена
администрацией (хотя на запреты многие клали с прибором и выискивали в овраге и
за озером вполне приличные дрова), привезенные пиломатериалы использовались в
большинстве случаев как строительный лес для обустройства стоянок. На обоих
мероприятиях дежурили представители службы правопорядка, МЧС и медики.
Принципиальными отличиями бытовухи являются декларируемый сухой закон в Перми
(который повсеместно нарушался; главным местом, где он соблюдался, была
фестивальная сцена), который не позволил организовать на фестивальной поляне
шашлычно-распивочную точку. На «Заозерье» таковая была, и свою роль выполняла.
Мне кажется, что борьбой с активно «отдыхающими» элементами должна заниматься
служба правопорядка, а вот отсутствие на поляне точки горячего питания для
ленивых приезжающих – существенный минус организации быта мероприятий такого
уровня. Минус очко Перми. «Заозерье» еще пару вистов имеет за счет
непропускания на поляну автотранспорта (кроме, разумеется, специального) на
время фестиваля (автомобили оставлялись на организованной охраняемой стоянке
при въезде на поляну) и организации урн (мусорных мешков, растянутых на трех
колышках) вдоль фестивальных тропинок: какая-то часть оберток и окурков в них
все-таки угодила и было не так грязно. Надо сказать, что на обоих фестивалях
возникали эксцессы, связанные с изрядно упитыми товарищами, но и там и там до
реального рукоприкладства вроде бы не доходило. Сцена Что бы там ни говорили, а сцена – важный атрибут фестивалей. И на
Кунгурском и на Богородском фестивалях сцена одна, безальтернативная. То, что
на ней происходит, является определяющим вектором эстетики фестиваля, так
сказать его «товар лицом».
В этом плане определяющим является даже размещение фестивальной сцены. На
«Заозерье» она развернута от опушки леса лицом к поляне, над сценой натянут
большой тент, прикрывающий и ближний к рампе квадрат «зрительного зала», как бы
приглашающий зрителей в эту интимную, камерную зону. Неплохо подобран комплект
звука: он позволяет и «дошептаться» до слушателей в ближнем квадрате и поднять
танцующую галерку тем, кому это надо. На «МастерФесте» портал развернут к
«горе», задником к поляне, «камерная» зона обтянута «волчатником», за который
пропускаются только звуковики, слушателям предлагается размещаться на склоне,
метрах в 20 от помоста. А если учесть то, что без ритм-секции «прокачать» такую
«гору» при имеющейся слабенькой акустике просто нереально, можно даже не
говорить о том, что чисто психотехнически пермская сцена «заточена» под
популярное течение АП, а то и вовсе не АП и чертовски трудна, почти неподъемна
для коллег-личностников. Мне, например, было очень трудно, хотя и опыт и
голосовые резервы имеются, представляю, каково на такой сцене было бы Жене
Ланцберг или, скажем, Леше Кияйкину…
Возможно в том заслуга погоды, но в холодной Перми на «горе» было очень много
нетрезвого неадекватного слушателя, который мог позволить себе крики с места,
требования «повеселее» и т.п. Надо сказать, что давненько я не встречал такого,
года этак с 95-го или 96-го, когда пьяное быдло освистало на грушинской горе
Владимира Ланцберга. В Нижнем сама погода, кажется, была за авторскую песню.
Солнечное, теплое утро располагало к купанию в местной луже, неспешному общению
в тенечке, потягиванию пива как привезенного с собой, так и купленного в
местной точке, хождению и сидению на мастерских и «малосольниках» etc. Где-то
после обеда начинал задувать ветерок, часам к 20 пригонявший мощную грозу,
которая вымывала с поляны большинство чужеродного контингента, представляющего
потенциальную опасность для окружающих. Как итог – зал, благодарно внимающий
тому, что поется на сцене в prime time.
Кстати, еще один момент, связанный с расположением сцены. На 4-дневном
«Заозерье» хватает времени для проведения в течение дня полноценных 30-минутных
концертов клубов и гостей калибром поменьше специально приглашенных, и
поскольку сцена географически венчала «красный угол» фестивальной поляны, на
них всегда были слушатели. К сцене «МФ» можно было «забрести» только задавшись
такой целью, а «упаковка» фестивальной программы в 3 дня обусловливает
некоторую скомканность мероприятий. Аншлаг на кунгурской «горе» наблюдался
только вечером предпоследнего дня во время «чайханы», этот факт я еще припомню
ниже, когда попробую анализировать творческий выход двух фестивалей. Конкурс
Я не являюсь апологетом бесконкурсных фестивалей. Я также и не сторонник
предельной заорганизованности и конъюнктуризации конкурса. На мой взгляд,
конкурс на фестивале быть должен, поскольку он во-первых является его осевым
мероприятием, интригой если хотите, вокруг которой вращается фестивальная
жизнь, во-вторых, является сетью отбора людей на сцену, в-третьих, позволяет
пополнять свежими силами «зубрятник» – костяк людей, за счет которых на
фестивале проходят тематические программы, мастерские, жюри etc. Но и
превращать конкурс в чемпионат области по авторской песне нельзя.
В те времена, когда мы совместно с Андреем Мазуром отвечали за творческую часть
«Заозерья», мне не удавалось переубедить его и остальных членов оргкомитета,
что разделение фестивального конкурса на потоки прослушивания и мастерских
чревато снижением общего уровня конкурсантов и итоговым вымиранием АП в
регионе. Возвращение к системе выпускающих мастерских произошло только 3
фестиваля назад, когда произошла смена команды оргкомитета. К этому времени
система «жюри профессиональных слушателей» (читай – «дилетантов») свое дело
сделала. В позапрошлом году на моей мастерской за 2 дня побывало 5 человек.
Слава богу, кажется тот год оказался дном ямы и АП в регионе медленно, но верно
начала приходить в себя и выползать по скользким склонам наверх. В этом году на
некоторые из трех заявленных мастерских пришло аж по 30 человек, мы с Мишей
Песиным в воскресенье закрылись рано, но за субботу 15 творческих единиц нас
порадовали. Не скажу, что качеством показанных работ: были и клинические
графоманы, и откровенно слабые выступления, но было с кем поработать и на кого
надеяться в будущем.
Сейчас на «Заозерье» двухступенчатый конкурс, на первом туре происходит отбор в
конкурсный концерт силами нескольких мастерских, второй тур – этот самый
концерт, отслушав который жюри (его костяк складывается из тех же мастеров)
выбирает лауреатов, дипломантов и при необходимости какие-нибудь спецнаграды.
Количество награжденных не лимитируется. В номинациях могут быть, а могут и не
быть отмеченные, пляшем от некой виртуальной «планки» фестиваля. На мой взгляд,
это самая грамотная организация конкурса на фестивалях такого уровня и с таким
числом участников. Не без проколов, конечно: весьма «порадовали» призы
участникам конкурсного концерта – томик женских детективов и диск с «книгами
счастья», и это на фестивале, тяготеющем к поэтической, эстетской песне! Каюсь,
не доглядел.
Пермский «МастерФест» имеет одноранговую сетку конкурса. Мастерские работают
часа 3-4, по их итогам составляется концерт. Все. Конкурс не педалируется,
вообще в Перми говорить слово «конкурс» – своего рода моветон. И конечно же он
не является становым хребтом фестиваля, и без этой оси мероприятие аморфно
расплывается на междусобойные компанейские посиделки. Даже состав мастерских
оргами не определяется. Есть некоторая группа людей, которых показывают в
концерте «а судьи кто?» (его слушает человек 20), далее они вольны гулять по
поляне, дабы алчущие творческих бесед могли взять их за хобот и отвести к
ближайшим кустам, достать гитару и осчастливить по полной программе. Надо
сказать, мастера группировались по 2-3, находили себе какое-нибудь местечко и
ждали «клиентов», я тоже примкнул к одной из таких групп, поскольку они
догадались оккупировать костер оргкомитета, у которого было тепло. Даже пару
слов вставил, поскольку не приемлю «мастерские» с исключительно оценочной
функцией («У тебя плохо это, это и это, до свидания»); «мастеров», которые
позволяют себе прерывать песни на середине тоже не люблю, но у костра было
тепло и гулять уже не хотелось…
Тут надо бы еще пару строк вставить об организации работы мастерских. Поверьте,
это не каприз и не брюзжание распальцованного московского гостя. Творческая
мастерская – процесс интимный, очень камерный, это место разговора о
творчестве, и на мастерской должно быть уютно и мастерам, и конкурсантам, и
слушателям. Места для их проведения должны быть заранее определены, помечены на
плане фестиваля, подписаны и соответствующим образом оборудованы. Конкурсанты
не должны клацать зубами от холода – они и без того волнуются, жариться под
палящим солнцем – им и без того бушующая симпатика горло высушила, мокнуть под
дождем. Я не говорю уже о мастерах, которым иногда приходится работать на износ
по 6-8, на Канале бывало и более часов в сутки. Неплохо иметь на мастерской
бутылку холодной питьевой воды или термос с горячим чаем – в зависимости от
погоды. Идеальный вариант организации ТМ я встречал как-то в Коломенском – там
мастерские проходили в армейских палатках, достаточно просторных для того,
чтобы в них никому не было тесно, и прекрасно защищающих от любых капризов
погоды. В этом плане есть над чем работать организаторам обоих фестивалей, но
на «Заозерье» продвинулось несколько дальше. Костры
Одна из самых важных функций фестивалей – творческое общение. Песенный
круговорот, перемешивание репертуаров, разговоры, дуракаваляние – все это
происходит на кострах (название условное; «кострами» могут был холлы в корпусах
пионерлагерей или свечки-фонарики в теплые ночи где-нибудь на ЮБК). Здесь тоже
многое решает «микрогеография» фестиваля. Возьмем Пермь: для более-менее
пристойной костровой жизни подходит узкая полоска земли вдоль реки.
Соответственно, лагеря вытягиваются связкой сарделек вдоль этого естественного
ориентира. Поскольку в округе с лесом напряженка, привычных мне по московским
слетам «пентагонов» вокруг серьезных костров не наблюдается, собственно костры
используются для приготовления пищи, а общение происходит вокруг столов, за
которыми собравшиеся выпивают и закусывают квантум сатис. Погуляв вдоль реки,
приглядываясь к таким столам, я понял, что теснить людей, занятых таким важным
делом, и приставать к ним с просьбой «А давайте вот друг другу песен попоем»
совершенно не хочется. Что ж, в первую ночь было относительно тепло и свое
желание хорошего я реализовал путем песенного диалога с Гришей Войнером, таким
же приглашенным гостем, как и я сам. Люди к нам иногда заглядывали,
присаживались, слушали, но встрять в песенный разговор так и не решились. Не
принято чтоль в Перми? А во вторую ночь я не пошел искать счастья к столам,
поскольку понял, что выжить смогу только у настоящего костра, который был
найден в оргкомитете. И опять мы там пели с Войнером, а потом еще подошли
Сережа Назаров и Володя Береснев. Затем Гриша с Володей ударились в бард-рок, в
который мне вставить нечего, поискал я счастья у других костров, и после
некоторого времени попевок около костра деток-волонтеров, ушел спать. Так и не
удалось посидеть ни с Лешей Мельниковым, ни с Виталием Старжинским; Юлю
Балабанову удалось послушать уже после фестиваля, на немноголюдных посиделках у
них с Сашей дома. Я не могу сказать о ротации населения «столов», возможно,
местные завсегдатаи не столь застенчивы как ваш покорный слуга, и спокойно
просачиваются в априори закрытые коллективы, однако, мне кажется, что такая
форма существования песенной культуры обречена на самосъедение.
Собственно, на «Заозерье» тенденция к «столоизоляции» тоже прослеживается.
Наверное мне там проще, поскольку «я из наших, из тутошних, я из своих, я
отсюда». Однако и более компактное проживание лагерей в «зеленке», и более
теплый климат и открытость большинства компаний (во время посиделок в «старом
оргкомитете» Таня Вершинина всех подошедших на звуки песен приглашала
присаживаться к их большому столу) и наличие настоящих костров делало процесс
приготовления «фестивального рагу» намного проще. Мы пели с Мишей Песиным,
Ильей Бузановым, Димой Бикчентаевым, Ваней Сергиенко, Милой Штепановой, Ромой
Зянчуриным, Женей Лапшиной, Лешей Захаровым, Ваней Кузнецовым. Я слышал у
костров Иру Орищенко, Никиту Дорофеева, Сашу Молчина, ребят из Выксы и
Завольжья. Мне хватило и самому сказать и других послушать. Я видел постоянную
ротацию публики по кострам и, ИМХО, это хорошо. Поскольку многие из сегодняшних
слушателей станут завтрашними исполнителями и авторами, и то, что звучит на
сцене и происходит у костров станет их ориентиром в песне. Итоги
Перехожу к самой категоричной и короткой части этого, получившегося столь
большим, текста. Кунгур: хорошо «спетая» команда «стариков» в оргкомитете,
команда усталая, скатывающаяся в междусобойчик, но все равно вызывающая легкую
зависть. Команда, в которой нет единого взгляда на творческую позицию
фестиваля. Фестиваль без эстетического вектора, но по совокупности признаков,
описанных выше, тяготеющий к попсовости, где личностная, камерная песня не
может найти себе места ни на сцене, ни у костров. Фестиваль, который при
отсутствии большого числа клубов АП в регионе не может подготовить смену
поколений, поскольку мастерские необязательны и мимолетны, конкурс размыт и
«котел не варит». Для меня – не вариант и повод задуматься.
«Заозерье»: молодая команда, еще набирающая опыт и набивающая шишки, но имеющая
четкие эстетические ориентиры. Хорошо обозначена планка конкурса, лауреаты
способны вписаться в творческий костяк, а в будущем – в работу жюри и
мастерских. Поскольку сами оргкомитетовцы люди молодые, и ближайший резерв –
выросшая здесь же, на фестивале, вчерашняя «зелень», «в законе» элитные
Фахртдинов, Филиппов, Дорофеев и другие авторы «новой волны», преемственность
поколений обеспечивает уважение к классикам, а присутствие в вышеозначенном
костяке «личностников» и создание условий для камерной АП (а попса и так везде
пролезет) – выживание песни в регионе. Снимаю шляпу и до новых встреч.
