Слово перестает значить. Формируются устойчивые

внеэнтимологические, даже внесемантические конструкции,

обладающие константным значением в пределах определенной роли.

Поэт

Вообще-то, предисловие к поэтическому сборнику – штука крайне не функциональная. Ну, в самом деле, не объяснять же повседневным бытовым языком, о чем писал поэт на странице такой-то, либо другой. Тем паче, что хорошие стихи, а здесь именно такие, каждый читает про свое, да еще и каждый раз про разное. Но, ежели автору зачем-то понадобилось обратиться ко мне с такой просьбой, наверное, у него есть на то свои резоны. Ну, что ж, посидим страничку-полторы на нейтральной полосе между двумя мирами, повертим головой    в ту и другую сторону. Ни миру поэтическому, ни миру реальному от такого времяпрепровождения не станет не жарко, не холодно, а в собственной голове, глядишь, да и проскочит какая искра, зажжет какой осветительный прибор, и… да будет свет, как говаривали классики.

Однажды, в мире вполне реальном и материальном, расположенном в туманной Англии, на голову господину Ньютону упало яблоко. Девяносто девять и девять десятых процента народонаселения просто выматерились бы по этому поводу, и не стали бы делать из такого события никаких выводов. А вот одна десятая людей, она не такая. Им не жить - не быть нужно задаться вопросом – почему яблоко падает вниз, а не летит вверх. Вопрос сугубо дурацкий, но результатом его стала формулировка закона всемирного тяготения. Мало кто знает, что история этим не закончилась. Исаак Ньютон после открытия своего закона дурацких вопросов задавать не перестал, и это привело его, в конце концов, к поэзии. Правда, к поэзии клерикальной, он стал одним из ведущих богословов англиканской церкви, и до конца дней своих бился над тем, чтобы слова не переставали значить. И свои изыскания в области значения слова ЕВХАРИСТИЯ считал куда более ценными, чем все открытые им законы природы. Можно, конечно, такую неадекватную оценку собственного значения в истории человечества считать результатом черепно-мозговой травмы – яблоко-то упало не куда-нибудь а на голову, но…  Тогда книжку эту лучше отложить куда-нибудь подальше, и не открывать больше никогда.

Поэт не боится выглядеть придурком, не боится удивляться, не боится неадекватности. Он, похоже, вообще уже ничего не боится. Не боится даже предъявить определенные требования к читателю.

Гипертрофированная адекватность через границу, на которой мы ненадолго задержались, не проходит. Не умеешь удивиться, почему яблоко не полетело вверх – ты чужой по ту сторону. Засомневался, что внесемантические конструкции, обладающие константным значением превалируют над семантическими – считай, попал. Правда, может быть, ты здорово вышиваешь крестиком или умеешь деньги зарабатывать – плюс. Но плюс в нашем мире, реальном и материальном.

В сегодняшнем реальном мире, где декларируются либеральные ценности, сведенные русским переводом до материального благополучия, не только предисловие, но и сама книга – штука крайне не функциональная. Тем же самым девяносто девяти процентам народонаселения и не объяснишь, пожалуй, зачем литератору, умело владеющему языком, пять или десять лет писать такое, если можно с меньшими затратами душевных и физических сил за полгодика испечь нечто, что будет тебя год – другой неплохо кормить.

И, знаете, не хочется объяснять. Хочется налить и выпить. Причем, налить и выпить чего-нибудь страшно дорогого и вкусного за то, что есть еще люди, плюющие на эти 99% и пишущие для одного. Меня, например, это очень утешает. А вас?

                                                                                                               Сергей Назаров